Я предложила немедленно пойти к мальчишкам и заставить их взять нас в поход. Но Лена сказала, что лучше не связываться.
— Надо проучить этих зазнаек! — сказала Лена. — Давай следить за ними. Будем как невидимки.
Хорошо придумала Лена! Уверена, мальчишки не выдержат такого позора, сгорят со стыда.
Так им и надо, задавакам!
Скорей бы наступило утро…»
Глава десятая
ЮЖНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
Берёза стоит на берегу, как часовой на посту. Отсюда ей далеко видно: и разбег реки от горизонта до горизонта, и лес в заречье, и мост в утренней дымке, и зелёный склон Соколиной горы, подпирающей небо.
Тело у берёзы белое, словно бинтом перевязано. Лишь в некоторых местах зажившими ранами проступают на коре пятнышки — подпалины. Дунет ветер, и курчавый лиственный малахай зашумит, затрепещет, закивает во все четыре стороны.
Слава Кубышкин прислоняется спиной к холодному стволу и затем делает несколько шагов вперёд.
— Куда ты шагаешь? Вот бестолочь! — ругается Федя Малявка. — Нужно на юг. Понимаешь? А ты шагаешь куда попало.
— Откуда я знаю, где юг? Во все стороны буду шагать, раз компаса нет.
— Сначала определим южное направление, а потом отмерим десять шагов.
— А как найти юг?
— По муравьям.
— У них разве есть компас?
— А ещё следопыт называется! Простейших вещей не знаешь. Муравьи возле деревьев всегда селятся с одной стороны. Только вот забыл, с какой — с северной или южной.
— С северной. Это точно, — авторитетно подсказывает Ромка Мослов. — Не будут же муравьи на солнце жариться! С северной прохладнее. Индуктивным способом можно что угодно определить.
— Ну раз индуктивным… Это законно! — Андрейка всегда был поклонником Ромкиного способа исследования. — Пойду искать муравьиную кучу. Носик, ко мне!
Андрейка увлекает собаку за собой.
Из лесу доносятся беспорядочный лай и грозные Андрейкины распоряжения: «Носик, сюда!», «Носик, нюхай!», «Носик, стой!» И вдруг ликующее, радостное: «Ура! Нашёл! Вот так Носик!» Затем дикое рычание и страшный собачий визг.
Носик выбегает из лесу. Он фыркает, трясёт головой. Вид у него потрёпанный. Зато Андрейка ликует. Он догоняет собаку и улыбается во весь рот:
— Муравьи Носику нос пощипали. Ну и нюх у собаки! Я туда-сюда, а Носик с ходу выследил… Муравьиное жильё вот с этой стороны дерева. Сам видел. Здесь север. Законно! А юг, выходит, с другого конца. Отсчитывай, Славка, десять шагов.
— Считай двадцать, — поправляет Ромка.
— В записке сказано десять, — стоит на своём Кубышкин. — Почему же двадцать?
— Ты измерял шаг Шубина?.. То-то! А я измерял. По-богатырски шагает. Ровно два твоих шага в его один поместятся.
— Я тоже могу, как он, шагать. Вот посмотри…
Слава расставляет ноги во всю ширь — дальше некуда. Так нормальные люди не ходят. Ромка вынимает из кармана металлическую рулетку, растягивает её на траве и измеряет:
— Тютелька в тютельку. Капитанский шаг. Можешь считать до десяти.
Польщённый Слава натужился изо всех сил. Того и гляди штаны треснут.
— Раз… два… три… четыре… — ребята дружным хором отсчитывают каждый его шаг.
И вот сделаны последние усилия. Слава останавливается, тяжело отдуваясь, и по-солдатски приставляет ногу к ноге. Тычет пальцем на одуванчик возле своих ботинок:
— Уф-ф… Копайте. Я совсем выдохся.
Друзья принимаются за работу. Федя с Андрейкой ковыряют траву палками, Ромка — топориком. С одуванчика слетает весь пух. Наковыряли целую кучу земли. Бумажки нет. Тогда начинают разгребать почву на шаг вперёд и на шаг назад. Но и там — никаких следов! Не помог и Носик, которого Андрейка заставил обнюхать землю вокруг. Пёс бегал взад и вперёд, совал нос в траву и останавливался лишь возле самой берёзы, где никакой записки, конечно, быть не могло.
Уставший Носик усаживается под деревом и смотрит, как над присмиревшей рекой медленно поднимается к зениту слепящий солнечный круг. Носик щурит глаза и гавкает.
— Что он так взъелся на солнце? — недоумевает Ромка. — Может, он хочет, чтобы всегда ночь была?
— Ночью он скулит ещё больше. Иногда даже спать мешает, — уточняет Андрейка. — Наверное, Носик что-то говорит, а мы не понимаем. Законно. Эх, если бы знать собачий язык…
— Постой, постой, — поднимает руку Федя. — А ведь твой нёс умница! Он правильно гавкает.
— Ты что — разбираешь собачий язык? — ехидничает Ромка.
— Взгляни на солнце. О чём оно говорит? Понимаешь?
— Смотрите, люди добрые, он не только с собакой, но и с солнцем разговаривает!
— Я серьёзно — откуда к нам солнце приходит?
— Ясно откуда — с востока!.. — Ромка ударил себя ладонью по лбу. — За муравьями, как дураки, гонялись, а про солнце забыли. Ай да Носик!
— Ну и что? — не унимается Слава. — Нам же юг нужен, а не восток.
— Вставай спиной к солнцу — увидишь запад. По бокам будет юг и север.
— А с какого боку? Ты знаешь?
— Не мели ерунды, Кубышкин. — Феде Малявке стыдно за Славкино невежество. — Даже первоклассники знают: если восток впереди, то справа — юг… Андрейка, считай десять шагов в сторону юга!
— Хороший у меня Носик. Правда? — спрашивает Андрейка, направляясь к берёзе. — Солнце первым заметил. Это тебе не муравьи! Законно!
— Муравьи не виноваты, — смущённо объясняет Федя. — Сами напутали. Они селятся с южной стороны, а не с северной. Я сейчас точно вспомнил.
Андрейка уже делал последний, десятый шаг. Наступил на камень в траве. Под ним — бумажка.
— Записка! Сейчас мы её прочтём! — Ромка с торжествующим видом склоняется над камнем.
— Я звеньевой. Мне и читать. Понятно? — опережает его Федя Малявка.
И вот бумажка у него в руках. Слова на ней написаны вовсе не рукой капитана Шубина, а напечатаны типографским способом. Странные слова. Вначале жирными буквами: «Пиво жигулёвское», потом помельче: «Пивоваренный завод»; дальше совсем мелко: «Ёмкость 0,5 литра».
— Ну и ну! — задумался Ромка. — Какая-то шифровка. Нужно разобраться.
— Чего разбираться! — Федя бросает бумажку под ноги. — Самая обыкновенная этикетка от пивной бутылки.
— Может, на обратной стороне есть надпись? — Ромка поднимает этикетку. — Ничего нет. Только следы от клея. Иногда пишут секретными чернилами. При царе революционеров бросали в тюрьму, и они между строк в книжке писали молоком. Тайком писали, чтобы жандармы не видели. Потрёшь такую записку пеплом — и буквы проявляются. Шубин оставил нам секретный приказ. Он, наверное, знает молочный способ. Потереть бы этикетку сажей…
— Законно! Возле берега следы от костра, — сообщает Андрейка. — Там пепел и головешки. Сейчас принесу.
Но и пепел не помогает. Сколько ни сыпь его на этикетку, как ни три пальцем — сплошная чернота, ни одной секретной буквы!
Ромка рассматривает бумажку через лупу, вертит её и так и эдак. Мельчайшие пылинки под стеклом увеличиваются до невероятных размеров, а новые буквы не появляются. Получаются лишь знакомые слова: «Пиво жигулёвское». Ромка суёт лупу в карман:
— Давайте поищем что-нибудь другое…
Носик, обнаружив у Ромки под ногами пустую консервную банку, обнюхивает её со всех сторон. Федя поднимает банку, отгибает зубчатую, неровно обрезанную крышку и ахает: внутри тетрадный лист, аккуратно свёрнутый вчетверо. Это записка от родственника по боковой линии — дяди Кости.
Следопыты!
Поздравляю с высадкой на берег! Надеюсь, все вы сохранились в целости и готовы к новым героическим свершениям.
Даю боевое задание: двигаться строго в южном направлении. Не галдеть, не пререкаться, соблюдать военную дисциплину, внимательно глядеть по сторонам и себе под ноги. Всё подозрительное, что будет замечено в лесу, брать на учёт.
Ни в какие столкновения с противником не вступать.
В километре от берега — избушка лесника. Идите туда и ждите меня.
Пароль прежний.
Вперёд, юные разведчики!
Капитан-наставник К. И. Шубин.
Глава одиннадцатая
ТЯЖЕЛО В УЧЕНИИ — ЛЕГКО В ПОХОДЕ
— Приказ получен! — Федя Малявка поднимает над головой записку. — Начинаем военную жизнь. Всем построиться в один ряд! Лицом к югу, по росту — становись!
Застывает как вкопанный долговязый Андрейка Полдник, за ним — Ромка со Славой. Носик, хотя ростом ниже всех, встаёт впереди. Федя не возражает: собака, что с неё возьмёшь!
Командирским шагом звеньевой обходит боевой строй, приструнивает Ромку, который не умеет стоять спокойно и вертит головой, приказывает Славе Кубышкину закрыть рот, потому что с раскрытыми ртами разведчиков не бывает, и отбирает у Андрейки судейский свисток.
— Я сам свистну, когда надо… Смирно! — приказным тоном говорит Федя Малявка и во все щёки дует в свисток.
